http://katechkina.livejournal.com/324151.html#cutid1

Вот так вот всегда – не успеешь отдохнуть толком, как тут же начинается. Многоуважаемая Катечкина, а не
переехал ли вас камаз? Или, быть может, на морях водицы какой-нибудь не такой хлебнулось, так что волосы выпали и сиськи скукожились? Или вот вообще трогательное-эпистолярное: «ну давай уже напиши что-нибудь, а то так, сцуко, тошно». Честно скажу, письмецо сие пробрало меня до глубины глубин и не отреагировать на него я не смогла. Пишу вот.

Из отпусков я вернулась, как и положено, в золотых ногтях и при некотором косоглазии. Вру. Косоглазие у меня не «некоторое», а вполне себе профессиональное. Вот вы, к примеру, хоть раз проверяли зрение у заводчика хомячков поголовьем 40 штук, один другого гаже? Нифига ведь не проверяли! А напрасно. Я вас уверяю, косенький он, как заюшка. Правильно, потому что их – 40, а он всего один, бедолажный, и на каждого дристуна никаких окуляров не хватит.
В маленьком Ф квартируются четыре миллиона хомячков и одна оголтелая белка из тех что ебнется разумом, если лишить ее колеса. Нет, он не тонул, не ломал конечностей, и даже кашу иногда кушал. С маслом. Короче все было бы идеально, кабы не одно «но». Ф проебывался, причем делал это так мастерски, что приставленная к нему бабушка ухитрилась похудеть, невзирая на прелести шведского стола.
- Ты что-то как-то паршиво выглядишь, - сказала я ей на 5ый день отпуска. – Может быть, стоит попить витаминчиков?
- Блядь такая, - ответила мне бабушка.
В этой сакраментальной фразе таилось столько обиды на человечество и на меня в частности, что я моментально прониклась ситуацией и решила взять проблему на себя. Проблема брыкалась, верещала «отпусти нимеднинна», но я была непреклонна. Так, вместе с бабушкой и проблемой, мы дошли до места проката электромобилей. Сей дитячий плацдарм был выбран мной не случайно: во-первых, территория покатушек огорожена, а, во-вторых, у автомобилепрокатчика сытая харя и кулак, размером с заварочный чайник. Короче то, что он с хомячками нифига не церемонится, было очевидно. Договорившись с дяденькой о том, что мы вернемся за ребенком через полчасика, я отправилась назад, попутно уча бабушку жизни.
- Вот видишь, - говорила ей я. – Сдала дитятко, и никаких тебе проблем! У тебя есть целых 30 минут на счастье. Хочешь спи, а хочешь дуй кофе и баранками зажевывай.
- Так уж и кофе, - не соглашалась со мной бабушка. – От твоего сына всего чего угодно ждать можно. А ну как он оттуда удерет?
- Да как же он удерет, если, во-первых, у прокатчика – харя, во-вторых, территория огорожена, а, в-третьих, тут охранников больше, чем отдыхающих?
Так, переругиваясь, мы дошли до своих домиков, заварили себе кофе, и отправились на балкон. С балкона открывался прекрасный вид на окрестности, кофе был вполне себе вкусным, и бабушка начала «отходить».
- Ну, может, и правда ничего с ним не случится. Вон как охранники бегают!
И действительно – в рядах синих рубашек наметилось некое оживление. Они сновали туда-сюда, периодически отдавали команды по рации, и вообще были чрезвычайно деятельны.
- Может какая-нибудь комиссия приехала? – предположила бабушка. – Вот они и стараются.
- Может быть, - зевнула я.
- А ведь хорошо работают! – умилилась бабушка.
- Ага, - умилилась я в ответ.
Так, наблюдая за работой охраны, мы проумилялись минут 20. Ровно до тех пор, пока на дорожке не показался Ф.
- А ты чего пришел-то? – спросила я у ребенка. – Мы же тебя должны были забрать! Там, небось, дяденька волнуется.
- Не волнуется, - быстро ответил мне Ф, юркнул в домик и затребовал чаю.
- Давай хоть деньги пойдем ему отдадим, - предложила я Фасолику.
- Не пойду, - тут же ответил мне ребенок, и принялся снимать сандалики.
Почувствовав недоброе, я взяла деньги и побежала на автодром сама.
- Вот тут мальчик был, в бейсболке и с красным капюшончиком, - подошла я к прокатчику. – Я бы хотела за него заплатить.
- Ааа, мальчик, - вдруг как-то нервозно улыбнулся дяденька. – Этот мальчик далеко пойдет!
- То исть? – ужаснулась я.
- То и есть, - вздохнул дяденька. – Сел на джип, покрутился вокруг и уехал!
- Как это уехал? – еще больше ужаснулась я. – Куда?
- Далеко уехал, - хихикнул дяденька. – Так что его по рации 40 человек искало. Прямо, скажем, вся база на ушах стояла из-за этого вашего стремительного мальчугана. Но вы не переживайте, мамаша. Мы его уже нашли. Вот он, тут – на скамейке сидит зареванный.
С этими самыми словами, дяденька обернулся, и ткнул пальцем в сторону скамейки. Так как в данный момент времени зареванный мальчик в бейсболке сидел дома и гонял чаи, рассказывая бабушке о том, как играл «в перегонки» с веселым дядей в синем, скамейка оказалась неприлично пустой. Прокатчик побелел и выразил желание немедленно найти мальчика второй раз и выдрать оного самолично.
Я отказалась.
Так что теперь у меня косоглазие, у бабушки похудение, а у Ф новая коронная фраза «биять такая». Так и говорит: «сатишку не буду, биять такая». Доходчивый стал, паразит.

Но на этом мытарства мои не закончились. А вовсе даже наоборот. Как и всякое, разумное существо, я рассудила, что отдохну после отпуска, и вообще «не морем единым». О да, не морем.
Самый первый сурприз был преподнесен мне старушкой-соседкой, коей были вверены наши неутомимые кОты, числом до двух. Нет, когда я открывала дверь собственной квартиры, я была морально готова к потерям: в прошлом году бабуся забыла запереть кухню, и эта ее забывчивость стоила мне лужи на полу (потому что Васечка вскрыл холодильник) и цветов обожранных до стеблей (потому что Прошик охоч до флоры). Но в этот раз старушка решила проявить изобретательность, чем неимоверно разнообразила мой досуг. Все гениальное просто: достаточно не менять кошачий лоток в течение двух недель, как он начнет жить самостоятельной жизнью, причем жить с таким размахом, что достанется даже соседям.
- Как будто бы у нас гостил слон, и как будто бы он только и делал, что ссал, - печально сказала я Диме, робко переминаясь на пороге.
- Нет, он не только ссал, но еще и немножко какил, - ответил мне Дима, оттирая с тапочек продукт жизнедеятельности гостевого слона.
Дальше мы принялись рядиться, кто из нас больше всего походит на золотаря, и чуда не произошло. Вы когда-нибудь видели загорелого говночиста с золотыми ногтями и бюстом третьего размера? Нет? А Дима только таких и встречал.
Вздохнув, я приступила к работе, и работала 2 дня. А на третий день мне позвонили из главного женского журнала и потребовали лирики. Звонок раздался как раз в тот момент, когда я в восьмой раз заливала пол доместосом, и уже размышляла, а не сделать ли мне глоток-другой из бутылочки, чтобы покончить с ЭТИМ навсегда.
- Что-нибудь трогательное можете? – спросили у меня.
- Могу умереть, - честно ответила им я.
Трупов не требовалось.
- Нам, пожалуйста, что-нибудь нестандартное… Так, чтобы в концовке не выяснилось, будто бы он миллионер. А?
- Не переживайте, сделаю алиментщика с судимостью, - пообещала я, с тоской поглядывая на лоток.
- Ждем, - воодушевилась трубка.

Кое-как отмыв себя от трудовых будней ассенизатора, я собрала сумку и двинула на дачу. - Ничего, на природе приду в себя, и чего-нибудь да накатаю, - рассуждала я. – Дача для творчества – первое дело.
Всю дорогу, пока я ехала в электричке, виделся мне второй этаж, стол с ноутбуком, яблони в окошке и непременный вечерний костерок под пивко – эдакая писательская пастораль, низменного лишенная напрочь. Но человек предполагает, а Бог располагает: Катечкина без низменного, как призывник без герпеса – все хорошо, но чего-то не хватает. И точно.
Ловлю такси на вокзале, место называю, и выясняется, что теперь проезд стоит дешевле. Интересуюсь, отчего же такой коммунизм, и выясняется, что улица моя, до недавнего времени бывшая паршивой, вдруг улучшила свое качество.
- У вас там все битым асфальтом засыпали и катком закатали, - докладывает мне таксист. – Конечно, страшненько, но зато машина хорошо идет.
Радуюсь за улицу, гружусь, едем. Точно засыпали. Черной вонючей дрянью. Все-все. Кроме одного куска дороги, протяженностью 30 метров. Нашего куска – того самого, что напротив моего забора, угу. Расплачиваюсь и бегом к бабке.
- Бабушка, как же так получилось, - спрашиваю. – Почему у всех дорога есть, а у нас нет? Кто посмел обидеть труженика фронта?
Довольно скоро выяснилось, что труженик фронта обидел себя сам. Неуставная ситуация произошла из-за того, что бабушка удумала поиграть в свою любимую игру «а вот хуй вам», и непросто поиграть, но и снять нешуточный барыш в виде членских взносов за 4 года. Поясняю кратенько: дорогу засыпали самосвалами, по одному на каждые 2 участка. От садоводов требовались три вещи: выйти на улицу, накрепко посраться с соседом в процессе дележа кучи, и, ухватив свою половину черной вонючести, чахнуть над ней вплоть до приезда катка. Соседка наша баба ушлая, и без литературных экивоков ебнутая (угу, это тот самый женщин, который кормит своих собачат живыми кроликами). Едва самосвал приехал, как она тут же сгребла асфальт к себе, тем самым прекратив всякий дележ на корню.
- Ну что я с ней, ругаться что ли буду? Вот еще не хватало, - деланно вздохнула бабушка.
- Ну, предположим, это ты пиздишь, - подумала про себя я (угу, при желании моя бабушка и сама живого кролика сожрет), а вслух спросила «и что же теперь делать?».
По бабкиным планам выходило, что нам следует сидеть на жопе ровно.
- Вот в среду приедет комиссия, увидит, что кусок дороги не тронут, а тут я выйду со своей садовой книжечкой, и нате вам, взнос уплочен, а дороги тютя. 4 года по 500 рублей – целых 2 тыщи получится. Пол машины навоза можно купить.
- Ну ты и дура, - честно сказала ей я. – Наше правление еще ничего никому и никогда не возвращало.
- Сама дура, - ответила мне бабушка. – Вот увидишь, вернут!
И я увидела. Действительно вернули. Второго дня утром, когда портрет злодея и непутевой главной героини уже окончательно сформировался в моей голове, на нашей улице показался грузовик.
- О Господи, только не к нам, - попросила я у неба.
- Хуюшки, - ласково ответили мне откуда-то сверху.
Грузовик развернулся жопой, задрал кузов и принялся избавляться от содержимого, задорно попердывая при каждом движении колес. Через 10 минут он уехал, оставив 4 кучи битого асфальта и облако выхлопного газа.
- Ну вот, - гордо ответила мне бабка, прочихавшись. – Хоть денег не вернули, зато целую машину привезли! Все-таки не зря я боролась.
- Не зря, - мрачно ответила ей я. – Только кто теперь все это растаскивать будет?
- Как кто? Каток! – бабкин взгляд пылал такой непоколебимой уверенностью в исходе дела, что я предпочла заткнуться.
Так мы начали ждать катка. Каждые тридцать минут бабушка поднималась ко мне наверх, чтобы сообщить что «каток вот-вот будет, а если не будет, то мы и с места не двинемся». Но катка не было.
- Вот ведь суки какие в правлении сидят, - сетовала бабушка. - Но это ничего, мы им не лошади. Ты сиди-сиди, тебе тяжелое таскать вредно. Лучше пиши!
И я действительно сидела и писала. Вопреки законам жанра, от всех этих бабкиных визитов, открылась во мне нешуточная муза. Герои любили, ссорились, планировали сдаться властям и конец рассказа был уже совсем близок, как вдруг…
Крик был таким громким, что я чуть не свалилась со стула. Перепуганная, я подбежала к окну. Кричала бабушка.
О да, пока мы доказывали, что мы не лошади, и вообще идейно боролись, какой-то бодрый дедуська взял тачку, нагрузил ее нашей драгоценной битой вонью и попер к себе в огород. Ясное дело, что бабушка бдила, и поэтому дедуськин хадж можно смело считать последним, но это ведь совсем не главное. Увы.
Едва только дед доскакал до Воронежа, как бабушка тут же принялась сигнализировать мне в окно.
- Вставай, нас грабят! – громко и не без пафоса рявкнула она.
- А как же каток? – тут же ответила я ей. – Мне, между прочим, тяжелое таскать нельзя!
- Не развалишься, - сверкнула глазами бабушка.
И тут, впервые, наверное, за 5 лет моей творческой деятельности, я решилась Сказать_Ей_Это.
Высунувшись в окно подальше, и набрав в легкие как можно больше воздуха, я крикнула, и крик мой был песня.
- Бабушка, я писа-а-ааааааааа-атель, а не асфальтоукладчик, - вот как крикнула ей я.
Ответ бабушки был краток, громок и емок.
- Лопата за сараем, Ахмадулина, - раздалось по окрестностям, и теплый июльский ветер еще долго повторял «хУева, хУУУева, хУУУУУУева…..».
А потом пошел дождь.
Я долго-долго гребла мокрый асфальт. Гребла, кашляла и думала, что все эти мои герои с их беременностями, свадьбами и похоронами – такая в сущности чушь по сравнению с правдой жизни. Поздним вечером я вернулась домой, стерла все написанное за день и придумала новую историю. Такую же кривенькую, как моя дорога, и такую же невероятную, как асфальтоукладчик с золотом маникюром.
Привет тебе, Август!
Вернулась

колыбельная для солнца

Солнце, мне кажется, ты устало светить
Солнце, мне кажется, ты просто устало
Ляг скорей в облака, отдохни
Я поправлю тебе одеяло
Солнце, забудь обо всем
Я отменю все метеосводки
Хочешь, я буду беречь твой сон -
Самый сладкий и самый короткий
Сон...

Белые лилии спят на темной воде
Спят лунные кратеры, космоса черные дыры
И ты плывешь сквозь них в темноте
К берегам совершенного мира
Прячет в ладони лицо
Юный месяц - печальный и кроткий
Он ведь знает о том, что твой сон -
Самый сладкий и самый короткий
Сон...

Дышит покоем ночной  простор
Залиты лунным  светом равнины
Спят зеркальные глади озер
В мягком тумане исчезли вершины
Там, гдe горы сомкнулись в кольцо
Месяц качает в серебряной лодке
Ту Любовь, что похожа на сон -
Самый сладкий и самый короткий
Сон...

Солнце, мне кажется, ты устало светить
Устало быть справедливым и мудрым
Я гляжу на твой негатив
И твержу монотонные сутры
Стихнет шепот песочных часов,
Выскользнут в море алмазные четки
Ты - мой самый несбыточный сон
Самый сладкий и самый короткий
Сон...
(с) Fleur

Людмила Стефановна Петрушевская

Котенок Господа Бога

Одна бабушка в деревне заболела, заскучала и собралась на тот свет.
Сын ее все не приезжал, на письмо не ответил, вот бабушка и приготовилась
помирать, отпустила скотину в стадо, поставила бидончик чистой воды у кровати,
положила кусок хлеба под подушку, поместила поганое ведро поближе и легла
читать молитвы, и ангел-хранитель встал у нее в головах.
А в эту деревню приехал мальчик с мамой.
У них все было неплохо, их собственная бабушка функционировала, держала
сад-огород, коз и кур, но эта бабушка не особенно приветствовала, когда внук
рвал в огороде ягоды и огурцы: все это зрело и поспевало для запасов на зиму,
на варенье и соленье тому же внуку, а если надо, бабушка сама даст.
Гулял этот выгнанный внук по деревне и заметил котенка, маленького,
головастого и пузатого, серого и пушистого.
Котенок приблудился к ребенку, стал тереться о его сандалики, навевая на
мальчика сладкие мечты: как можно будет кормить котеночка, спать с ним,
играть.
И мальчиков ангел-хранитель радовался, стоя за его правым плечом, потому
что всем известно, что котенка снарядил на белый свет сам Господь, как он всех
нас снаряжает, своих детей.
И если белый свет принимает очередное посланное Богом существо, то этот
белый свет продолжает жить.
И каждое живое творение - это испытание для уже заселившихся: примут они
новенького или нет.
Так вот, мальчик схватил котенка на руки и стал его гладить и осторожно
прижимать к себе.
А за левым локтем его стоял бес, которого тоже очень заинтересовал котенок
и масса возможностей, связанных с этим именно котенком.
Ангел-хранитель забеспокоился и стал рисовать волшебные картины: вот котик
спит на подушке мальчика, вот играет бумажкой, вот идет гулять, как собачка, у
ноги...
А бес толкнул мальчика под левый локоть и предложил: хорошо бы привязать
котенку на хвост консервную банку! Хорошо бы бросить его в пруд и смотреть,
умирая со смеху, как он будет стараться выплыть! Эти выпученные глаза!
И много других разных предложений внес бес в горячую голову выгнанного
мальчика, пока тот шел с котенком на руках домой.
А дома бабка тут же его выругала, зачем он несет блохастого в кухню, тут в
избе свой кот сидит, а мальчик возразил, что он увезет его с собой в город, но
тут мать вступила в разговор, и все было кончено, котенка велено было унести
откуда взял и бросить там за забор.
Мальчик шел с котенком и бросал его за все заборы, а котенок весело
выпрыгивал навстречу ему через несколько шагов и опять скакал и играл с ним.
Так мальчик дошел до заборчика той бабушки, которая собралась умирать с
запасом воды, и опять котенок был брошен, но тут он сразу же исчез.
И опять бес толкнул мальчика под локоть и указал ему на чужой хороший сад,
где висела спелая малина и черная смородина, где золотился крыжовник.
Бес напомнил мальчику, что бабка здешняя болеет, о том знала вся деревня,
бабка уже плохая, и бес сказал мальчику, что никто не помешает ему наесться
малины и огурцов.
Ангел же хранитель стал уговаривать мальчишку не делать этого, но малина
так алела в лучах заходящего солнца!
Ангел-хранитель плакал, что воровство не доведет до добра, что воров по
всей земле презирают и сажают в клетки как свиней, и что человеку-то стыдно
брать чужое - но все было напрасно!
Тогда ангел-хранитель стал напоследок нагонять на мальчишку страх, что
бабка увидит из окна.
Но бес уже открывал калитку сада со словами "увидит, да не выйдет" и
смеялся над ангелом.
А бабка, лежа в кровати, вдруг заметила котенка, который влез к ней в
форточку, прыгнул на кровать и включил свой моторчик, умащиваясь в бабушкиных
замерзших ногах.
Бабка была ему рада, ее собственная кошка отравилась, видимо, крысиным
ядом у соседей на помойке.
Котенок помурчал, потерся головой о ноги бабушки, получил от нее кусочек
черного хлеба, съел и тут же заснул.
А мы уже говорили о том, что котенок был не простой, а был он котенком
Господа Бога, и волшебство произошло в тот же момент, тут же постучались в
окно, и в избу вошел старухин сын с женой и ребенком, увешанный рюкзаками и
сумками: получив материно письмо, которое пришло с большим опозданием, он не
стал отвечать, не надеясь больше на почту, а потребовал отпуск, прихватил
семью и двинул в путешествие по маршруту автобус - вокзал - поезд - автобус -
автобус - час пешком через две речки, лесом да полем, и наконец прибыл.
Жена его, засучив рукава, стала разбирать сумки с припасами, готовить
ужин, сам он, взявши молоток, двинулся ремонтировать калитку, сын их поцеловал
бабушку в носик, взял на руки котенка и пошел в сад по малину, где и
встретился с посторонним пацаном, и вот тут ангел-хранитель вора схватился за
голову, а бес отступил, болтая языком и нагло улыбаясь, так же вел себя и
несчастный воришка.
Мальчик-хозяин заботливо посадил котенка на опрокинутое ведро, а сам дал
похитителю по шее, и тот помчался быстрее ветра к калитке, которую как раз
начал ремонтировать бабкин сын, заслонив все пространство спиной.
Бес ушмыгнул сквозь плетень, ангел закрылся рукавом и заплакал, а вот
котенок горячо вступился за ребенка, да и ангел помог сочинить, что-де вот
полез мальчик не в малину, а за своим котенком, который-де сбежал. Или это бес
сочинил, стоя за плетнем и болтая языком, мальчик не понял.
Короче, мальчика отпустили, а котенка ему взрослый не дал, велел приходить
с родителями.
Что касается бабушки, то ее еще оставила судьба пожить: уже вечером она
встала встретить скотину, а наутро сварила варенье, беспокоясь, что все съедят
и нечего будет сыночку дать в город, а в полдень постригла овцу да барана,
чтобы успеть связать всей семье варежки и носочки.
Вот наша жизнь нужна - вот мы и живем.
А мальчик, оставшись без котенка и без малины, ходил мрачный, но тем же
вечером получил от своей бабки миску клубники с молочком неизвестно за что, и
мама почитала ему на ночь сказку, и ангел-хранитель был безмерно рад и
устроился у спящего в головах, как у всех шестилетних детей.

СЛЕПАЯ ДЕВУШКА.
Сплела слепая девушка венок.
Какого цвета рвет она цветы,
Никто вокруг ей объяснить не мог -
Ни лес, ни луг, ни шумные кусты.

Цветы в венок ложились все дружней,
Один оттенок краски брал в другом...
Какое чувство подсказало ей
Не ошибиться в выборе своем?

И в этот миг я вспомнил о тебе.
Ты, зрячая, пройди сюда, к слепой,
И горько подивись своей судьбе,
Сравнив слепую девушку с собой.

И ты цветы встречала на пути,
Рвала не наугад - наверняка,
Но не могла и не смогла сплести
Ты воедино даже два цветка.

Слепой видна связующая нить,
Которую давно не видишь ты,-
Всю жизнь ты не могла соединить
Разрозненные звенья красоты.

Ты на венок в последний раз взгляни...
Ладонью защитив зрачки свои,
С ослепшим сердцем голову склони
Перед незрячей зоркостью любви.
Сергей Наровчатов